I invite you to a world where there is no such thing as time аnd every creature lens themselves to change your state of mind
ЛОШАДИНАЯ СИЛА ЛЮБВИ
Великий дрессировщик Юрий Ермолаев раскрыл свои секреты
Великий дрессировщик Юрий Ермолаев раскрыл свои секреты
Однажды, когда будущей звезде советского цирка, дрессировщику-легенде и народному артисту Юрию ЕРМОЛАЕВУ исполнилось семь лет, он сидел в зале и внимательно наблюдал за репетицией конного номера. Через несколько минут мальчик заметил, что в красивую булаву, с помощью которой дрессировщики ловко управлялись с животными, встроены едва заметные железные штыри.
— Что вы делаете?! — закричал Юра.
За что был выгнан, а потом и побит. И это стало великим началом. Он выдрессировал две сотни лошадей. Его трюки не имеют аналогов. Всемирной известности артист добился, работая без нахрапа и железных прутьев.
Чебурашка в ярости
— Юрий Михайлович, ваш уникальный номер — конь, прыгающий барьеры на задних ногах, — кому-то удалось повторить?
— Из наших конников пока никто не повторил. А за границей делали Шуман, Грюсс, по-моему, Кни. Но у меня барьеры были повыше — полуметровые, и мой конь Чебурашка прыгал сначала через один, а потом сразу через два. Так что стопроцентного повторения не было. Но здесь есть секрет. Чебурашка, впоследствии получивший прозвище Чапаев, почему-то любил ходить на задних ногах. Его и учить особенно не надо было. Почему ему так было удобнее, не знаю и, наверное, никто не знает. Когда Чебурашка-Чапаев на меня злился (особенно не любил учить математику), он вставал на задние ноги и мчался за мной как вихрь. Я работал с тиграми и знаю, что такое неудовольствие этого зверя, но перед яростью Чебурашки тигры блекли. Я несся из манежа в проход и задергивал за собой занавеси. Конь из-за невозможности до меня добраться драл их в клочья.
— В нашумевшей “Лошадиной энциклопедии” Александра Невзорова были сплошь зарубежные наездники. Вас не пригласили?
— Когда Невзоров в первый раз мне звонил, он сказал: “Грюсс (один из лучших конников в мире, француз. — Е.М.) о вас рассказывал”. А я его перебил: “А до того, как Грюсс обо мне говорил, вы меня не знали, что ли?”. Тот сразу осекся: “Знал-знал...” И тем не менее про Александра Глебовича могу сказать, что он очень способный в конном деле.
— Главный герой “Энциклопедии”, иностранец Пат Парелли, говорит о гуманных взаимоотношениях с лошадьми. Наш спортивный и цирковой мир от этого захлестнуло негодованием. Почему?
— Я не знаком с Парелли, но много о нем слышал. Не скажу, что делаю то же, что он, на сто процентов, но лет сорок действительно практиковал то же самое. И пришел к этому сам. Главный секрет в том, чтобы лошади были судьбой — тогда хватит и терпения, и гуманности. Нужно обладать таким чувством, которое нельзя приобрести. А без чувства — одни игрушки, а не работа. Беда в том, что все новое и необычное людьми хватается за основу. Тот же метод Пата Парелли — это не каждому дано. Кроме того, все, о чем сегодня модно говорить, делалось и раньше, может быть, не так системно и осознанно, но делалось. До Парелли были совершенно замечательные системы дрессировки лошадей у индейцев и ковбоев. Я видел, как они работают. Оголовье целиком снимается, лошадью управляют только при помощи ног. Коня поднимали в полевой галоп, и он останавливался как вкопанный по первому требованию всадника и безо всякого железа! Наши так называемые “джигиты” смеялись. Я им так и сказал: “Замолчите. Это великое искусство”. Но перейти на систему Парелли все не смогут — не хватит циркового таланта, терпения. Для того чтобы в России это привилось, нужно несколько веков. У нас вообще есть такая тенденция делать все быстро: коммунизм построить, лошадь подготовить. Когда сказано “А”, надо говорить “Б”, а у нас — сразу “Я”. А в результате первые места на российских соревнованиях занимают иностранцы.
Дружок — бог Монголии
— Цирковую дрессуру сложно назвать мягкой. Или талантливым людям удается чудесным образом обходиться без “лопатотерапии”?
— Вопрос очень каверзный. Я и сам поначалу хлыстиком получал, если что-то делал неправильно. Так что людей в цирке готовят тоже не слишком гуманно. За что лично я благодарен.
Кроме того, не надо забывать, что лошадь — животное опасное. Легендарный Харитон Иванович Рубцов любил такую поговорку: “Бояться лошадей не надо, а остерегаться нужно”. Видите, сколько у меня шрамов на голове. (Юрий Михайлович устраивает “экскурсию” по шрамам.) Это 1958 год, а это уже 1992-й, затылок — 1985-й. В последние 5—6 лет все это “богатство” очень заметно сказывается на здоровье. Вот этот шрам оставил мой любимый конь Дружок. Два года назад мне делали снимок черепа, и профессор медицины, который должен был сообщить о результатах, протянул мне руку и сказал: “Я вас поздравляю”. Я удивился: “С чем?” — “С тем, что вы живой...”
Характер у моего дорогого Дружка действительно был не сахар. И у нас с ним всякое случалось. Надеть на него седло порой выливалось в целую проблему. Приходилось сначала залазить верхом, потом втаскивать седло. Дружок стоял в деннике, закрытый на щеколду, которую для подстраховки завязывали веревкой. Случалось, что и это не помогало.
В Иванове я жил над конюшней. Однажды ночью проснулся от того, что внизу творилось явно что-то невообразимое. В чем был, в том и выскочил. Оказалось, Дружок вырвался из денника и пытался добраться до кобылы. В тот момент он был даже не тигром, а зверем пострашнее. Я очутился на горе опилок, и позиция моя была крайне неудачной — в пределах досягаемости задних ног коня. Надо было что-то делать. И я, работавший акробатику на лошадях, решил оттолкнуться, прыгнуть и сесть на него верхом. А от опилок попробуй оттолкнись... Остальное помню плохо. Когда на шум прибежали люди, Дружок меня уже добивал — ломал ребра. Меня отняли, наверное, не по методу Пата Парелли, и отправили в больницу.
И при всем при этом Дружок был замечательным, если не сказать уникальным.
— Его у вас вроде как даже украсть хотели?
— На гастролях в Монголии у меня Дружка действительно чуть не украли. Казалось бы, у них ведь лошадей столько, сколько у нас мух нет! Даже на городских тротуарах — кони. Но, когда мы выступали, монголы сидели, открыв рты. Последний трюк “балансе на переду” Дружок делал под национальную монгольскую музыку. Монголы просто бесились от счастья и, народ темный, считали Дружка божеством, спустившимся с неба и во время полета освоившим их национальные мелодии. Их фантастическое неравнодушие к моему подопечному показалось подозрительным... Пришлось Дружка ставить не на конюшню, а в кабинет директора цирка под охрану. И то выломали доски (цирк был деревянным), стараясь до него добраться!
— По сравнению с монгольскими колченогими аборигенами тракено-кабардинский Дружок действительно мог считаться богом...
— Когда я его купил, ему было три года. А умер он в тридцать три года как настоящий артист — на арене. В таком возрасте работать он, конечно, уже не мог и в рамках конного номера вывозил в коляске мою жену и старшую дочку в манеж. Однажды коляска завалилась прямо на него. Умер Дружок от разрыва желудка. Что со мной было, когда он пал! Невозможно описать словами твое состояние, когда уходит конь, с которым ты тридцать лет не расставался. Он больше чем животное. Может быть, даже больше чем человек...
Суслик, великий и ужасный
“Производственные ЧП” у Ермолаева, конечно, Дружком не ограничивались. Зрители очень любили рискованный номер, когда Юрий шел по краю арены, а следом на задних ногах вышагивал красавец жеребец. Однажды конь не удержал равновесия, и его передние ноги опустились на Ермолаева с такой силой, что тот мгновенно потерял сознание.
— Я пришел в себя и кое-как пытался нашарить слетевший с головы парик. Зрители хохотали. А меня потом “скорая” забирала. Мало кто знает, что средний вес лошадки — это 300 кг…
— Юрий Михайлович, живут ли в четвероногом артисте отголоски дикой природы или он привязывается к людям настолько, что голос зверя замолкает?
— Моих зебр, которые потом успешно работали чехарду с лошадьми, привезли из условий дикой природы. Транспортные клетки мы открыли таким образом, чтобы зебры могли бежать только в одном направлении — в стойла. Так они часа четыре вообще оттуда не выходили и только мрачно сверкали глазами. Пришлось пугать, чтобы они наконец выбежали. Постепенно отношения с ними наладились. Но моего помощника Лешу Соколова зебры почему-то невзлюбили, особенно Суслик. Один из их конфликтов произошел в Ленинграде. Суслик погнался за Лешей. Тот удирал по узенькой лестнице, которая поднималась до тупика на четвертом этаже. Конечно, Леша побежал с мыслями, что зебра до четвертого этажа по старенькой неудобной лесенке не дотянет. Как бы не так! В тупике Суслик его настиг и разодрал живот. Прибежали мы и... методом гуманности в полном согласии с Патом Парелли отбили бедного Лешу у зебры.
В Сочи Суслик опять изловчился, выждал момент и разорвал Леше руку. А у меня он работал прекрасно и агрессивных выпадов себе не позволял. Зрители Суслика очень любили. Он ходил на задних ногах в паре и очень эффектно делал чехарду.
— Еще один ваш знаменитый трюк “Считающие кони” в свое время получил мировую известность. Как вам это удалось?
— Три года я работал в бразильском Диснейленде. Когда я репетировал номер “Лошадь-математик”, дрессировщики подглядывали и подслушивали. Потому что владелец Диснейленда их собирал и кричал: “У них в России жрать нечего, а лошади считают!” Смешно, но они действительно верили в то, что я могу научить коня складывать и вычитать. Когда я собрался уезжать, все-таки раскрыл им секрет этого трюка. А то неизвестно, сколько бы они еще промучились.
— Знаю, вас до сих пор зовут за границу учить молодых специалистов. Да и наши рассчитывают, что вы подготовите новое поколение артистов-конников...
— А я отказываю всем. Вынужден. Здоровье не то. Одного позвонка нет, остальные стерты. Недавно случился период, когда совсем не вставал с кровати. Лежал дома один. При мне находился только кот Васька, который был переименован в Пятницу, потому что я в полной мере почувствовал себя Робинзоном. Сейчас предлагают заниматься с молодежью хотя бы в кабинете, но этот вариант неприемлем для меня — научить работе с лошадью без лошади невозможно.
— Как же так получилось, что современные конные номера стали скучными?
— Мастера-специалисты ушли. И если говорить о цирке, то это проблема не только России. На Западе хороших дрессировщиков осталось столько, что по пальцам пересчитать можно, и за них зубами держатся! А иначе вообще никого не останется. Как это может быть, когда на крыше цирка на Цветном бульваре — лошади, а показать цирку в этом плане нечего?
С арены — на мясокомбинат
— Печальная история ваших последних воспитанников прогремела на всю страну. Избитые и брошенные во Владивостоке белоснежные кони должны были быть отправлены на мясокомбинат, и тут вспомнили, что они ваши...
— Это очень неприятная история. Я работал в Италии по контракту. Предполагалось, что я их артиста натаскаю за полгода, а он за два года не научился. На выдрессированных лошадях, между прочим! Пока я был в Италии, моих молодых лошадей отдали другому артисту, как это у нас принято говорить, “за бутылку водки”. Весь свой опыт я вложил в этих последних лошадей! А их потом изуродовали. Когда я узнал о том, что их отдали, возвращаться не захотел. Несмотря на то что я уже был пенсионером, мог бы лет десять, думаю, еще поработать, но подлая игра тогдашнего руководства выбила меня из колеи.
(Согласно одной из версий, в Японии кони в ответ на побои сорвали новоявленному дрессировщику номер. Выведенный из себя “джигит” попросту бросил лошадей на территории Страны восходящего солнца. Законопослушные японцы в свою очередь отправили никому не нужных животных в Россию. В наш порт липпицаны прибыли в ужасном состоянии. Выглядели бедолаги так, что уже никому в голову не приходило вернуть их в цирковой манеж. — Е.М.)
— Дрессировщица Наташа Балакирева ездила за ними во Владивосток. Психика лошадей была сорвана, и несколько месяцев ушло только на то, чтобы они пришли в норму. Всю работу, конечно, пришлось начинать практически с нуля. До сих пор эти липпицаны выступают. Прекрасно работают. Знатоки Наташу не ругают, разве что я иногда поворчу. Только Наталья спасла от смерти четверых моих копытных учеников. Остальные пропали бесследно.
— Вы можете сказать, что любили своих питомцев?
— Фанатично любил. Я не представлял себе жизни такой, какая у меня сейчас, — жизни без лошадей. Я не оставлял их ни на секунду. Расставания переносил очень тяжело. Чебурашка, конь, который прыгал барьеры на задних ногах, умирал у меня на руках три часа. Его смерть на совести ветеринара. Он вставлял катетер через ноздрю в желудок. А я сразу понял, что он в легкие попал, кричу: “Коня убьешь!”. Но он же доцент...
— А лошади вас любили?
— Мне кажется, да. Утверждать, видите ли, не могу. Но взаимность точно присутствовала. Я только подходил к конюшне, а они по шагам узнавали и ржали. А приходил другой человек, и лошади молчали.
Как объяснить, почему лошадь — огромная, сильная, своенравная — дает загнать себя до смерти? Ей ничего не стоит скинуть даже бывалого наездника и порвать его как тузик грелку... Наверное, лошади могли бы приоткрыть людям свои секреты, да вот беда — разговаривать с ними умеют только единицы.
Оскароносная картина “Война и мир” включала в себя эффектную сцену падения с обрыва конницы. Это был как раз тот случай, когда искусство потребовало вполне реальных жертв. Рассказывают, режиссер взял партию лошадей с мясокомбината — мол, все равно кандидаты в покойники. Целый табун сбросили с обрыва. Люди, пришедшие поглазеть на съемки большого кино, рыдали, глядя на страшные лошадиные смерти.
Цирковой номер — это прежде всего великая иллюзия. И мало кто его может исполнить так, чтобы никто не усомнился в подлинности. К примеру, в американском родео (а это шоу широко распространено в Штатах по сей день) есть одна тонкость — дикие мустанги не участвуют в нем уже лет двести. Как же так, родео есть, а мустангов нет? Секрет заключается в том, что у коня в области паха проходит ремешок, который всадник незаметно затягивает. Естественно, лошадь начинает бить копытами, закидывать круп, вертится на месте. Только ремешок отпускают, счастливая коняга (добрейшее и милейшее существо с фермы) плетется в стойло. Если бы наезднику кто-нибудь затянул такой же ремешок, он скакал бы не хуже. И никакого искусства.
Они умирают как настоящие артисты — без отрыва от производства. И работают не меньше людей. На последних Паралимпийских играх в Афинах Валери Сале, спортсменка из Франции, внезапно лишилась лошади. Ее конь Арестот умер от остановки сердца прямо перед своим выступлением. “Сердце было слабое, плюс переволновался из-за соревнований”, — заключили ветеринары. И кто после такого посмеет сказать, что лошадь — бесчувственное животное?